Познав многое, осуществить наилучшее
Прошедшая дискуссия между философами — моими коллегами и друзьями — показала одну неожиданную вещь. С одной стороны, есть белорусские философы, люди мысли. Они достаточно уверены в себе и в своих возможностях. Но эти люди не уверены, существует ли белорусская философия.
И ситуация не такая странная, как это выглядит на первый взгляд.
Ведь, если присмотреться, то вопрос не в существовании традиции философской мысли в Беларуси. Как раз сегодня в наличии такой традиции мало кто сомневается. Хотя в начале 90–х русскоязычным постсоветским философам казалось странным и неправильным, что белорусская традиция — это не только «дудка беларуская» и Франциск Скорина, не только село и этнография. Когда вдруг обнаружилось, что в Беларуси была и схоластика, и философия новых, и философия Просвещения, и даже романтизм — большинство просто отказывалось верить. И это при том, что уже и тексты были переведены, и монографии изданы! И даже белорусская историко–философская школа возникла — в Институте философии.
В этом смысле, если говорить с точки зрения перспективы традиции философской мысли, современная белорусская философия еще не готова ее присвоить, сделать своей, стать частью этой традиции. Конечно, проще считать себя мыслителем после Калиновского, чем после Мартина Смиглецкого, 1500–страничная «Логика» которого вышла в 1617 году.
Не стоит вопрос и о белорусском мышлении, связанном с белорусским языком и культурой. Дело в том, что в последние столетия, в которых единственной легитимной формой знания является наука, многие говорят о смерти академической философии, о ситуации «после философии». Это не значит, что философия исчезает из университетских расписаний или перестают выходить философские книги. Это значит, что перед лицом науки философия не смогла отстоять свою специфику и, по существу, сегодня мимикрирует под науку, стремясь быть философией как наукой, или философией науки.
В этом смысле в культуре философия может в открытую говорить некоторые вещи, запрещенные в академическом мире. Например, то, что философия — это не только знание, мышление, но и любовь к мудрости. То, что философия никогда не является тем, что дано, доступно, есть в наличии, а скорее тем, к чему надо стремиться, что нужно достигать, и что все же никогда не может быть достигнуто целиком. Или то, что подлинная философия неотделима от личности философа. А также то, что сегодня философия находится в состоянии концептуального обморока.
И все же — существует ли белорусская философия?
Я думаю, в подтексте дискуссии стоял вопрос о «белорусской философии» как о культурном «брэнде».
Белорусской философии мало существовать самой для себя, она должна быть видимой, она должна существовать для культуры и для общества.
В культуре и в обществе должно быть место для философии.
Но не всякий народ, не всякая культура и не всякая эпоха выделяют ей такое место. Почему?
Философия учит думать самостоятельно, учит быть автономным, самодостаточным, учит быть свободным. Например, как в этом высказывании:
«Познание многого достойно славы в том случае, если знание воплощается в деле; но если ты не осуществляешь того, что мог бы осуществить, то знание твое целиком утратит всякое достоинство. Я желаю, чтобы ты был не только мудрым философом, но также и добродетельным человеком. Что в этих утонченных понятиях о Боге и интеллигенциях, обо всей вселенной, если неправедная жизнь обесчестит столь возвышенное знание? Правильно философствовать — это значит, познав многое и едва ли не все, осуществить именно наилучшее».
Это не Гегель. И не Кастусь Калиновский. Это Лука Залусский, родился под Минском, доктор философии, XVII столетие.
Игорь БОБКОВ, философ.
Комментариев нет:
Отправить комментарий