Многовековые исследования жизнедеятельности русского Титана Просвещения Франциска Скорины, сына Луки из Полоцка, столь многогранны, что к их результатам всё чаще начинают обращаться не только рядовые исследователи различных гуманитарных дисциплин, но и неискушённые в научных спорах скоринианы краеведы и любители с иным пониманием величия знаменитого Полочанина. Ниже излагается одно из таких воззрений, базирующееся на данных генеалогии, сфрагистики, геральдики и краеведения. При этом рассмотрены следующие биографические эпизоды: причастность Луки Скорины к известному сюжету 1492 года, авторский знак Скорины, вероятная дата рождения Франциска, загадочность его не православного имени и вопрос поиска истоков духовного подвига Просветителя.
Эпизод 1492 года, документально зафиксировавший имя полоцкого купца Лукиана Скорины, упомянут Г.Я.Голенченко [1,с.85], Г.П.Лебедевым [2,с.5] и иными, а подробно рассмотрен Е.Л. Немировским [3,с.153-154]. Не останавливаясь на анализе учёного, следует отметить, что известный факт грабежа не имел прямого отношения к отцу Франциска, что предельно чётко оговорено в тексте дипломатической, а значит, особо точной претензии – “Лукиан Скорина да Прокофьев”. Различное упоминание представителей одного, купеческого сословия – одного по имени и фамилии (в современном понимании термина), а второго лишь по фамилии – явно указывает на существование в Полоцке в конце XV века как минимум двух разных Скорин-купцов. Степень же их родства – это иной, отдельный и менее существенный в данном случае вопрос. Здесь более важен антропонимический нюанс – имя Лукиан не является синонимом или каким-либо вариантом имени Лука. Принципиальное различие этих имён вытекает из толкований их значений в православных именословах, согласно которым имя “Лукиан” означает “светлый”, а Лука – “из Лукании”. Не совпадают и дни поминовения православных святых с этими именами [4,с.62].
Неубедительны и столетние загадки-отгадки так называемого герба Просветителя. Не вдаваясь в обсуждение многочисленных версий на сей счёт, отметим лишь общий анализ Е.Л.Немировским мнений относительно “затмения солнца” и обоснование им с книгоиздательских позиций вывода, что названное изображение – знак художника, которым был сам Франциск Скорина [3,с.270-272].
С мнением исследователя можно согласиться, правда, с небольшим уточнением – в книгах Скорины приведена группа авторских геральдических знаков, связанных воедино лишь общим сюжетом частичного солнечного затмения, на что, кстати, обратил внимание и сам учёный [там же, с.155-156]. Такое согласие с обоснованием Е.Л.Немировского базируется на следующем анализе упомянутого изображения с позиций формальной (теоретической) геральдики.
Так, в альбоме гравюр Франциска Скорины, составленным Л.Т.Борозной [5], рассматриваемый геральдический знак встречается на 20 из 46 гравюр (1-7,22,24-26,32,34-41), на 10 из 48 заставок и виньеток (заставки и виньетки 48,51, IV-6, V-6, IX-6, XX-6, XLV-6) и в составе буквы “Х”. Что касается изображений солнечного затмения на гравюрах 12,13,18 и 19, а также в составе буквы “Ч” и “Я”, то о них, из-за отсутствия геральдического щита, можно говорить лишь как о геральдических эмблемах и не более того. При этом форма геральдического щита – главного элемента любого герба – у авторского знака на гравюрах, заставках, виньетках и букве “Х” заметно отличается друг от друга и насчитывает как минимум 12 столь несхожих вариантов, что все исследования так называемого “герба” Франциска Скорины являются по своей сути околонаучными.
Существенно варьируется и сам сюжет затмения солнца на упомянутых щитах: серп. Повёрнут вправо в направлениях от 6 часов (гравюра 36) до 9 часов (заставка №1), при этом на гравюре 24 изображён начальный (!) момент затмения: лунный серп, повёрнутый на 8 часов, лишь касается диска солнца. А на эмблеме в букве “Ч” изображено окончание частичного затмения, причём лунный диск повёрнут на 3 часа (!!).
Изображение солнца также переменно как по числу, так и по форме его лучей. Да и изображения человеческих ликов солнца и луны столь различны, что для постижения сути их эмоциональных состояний необходим специальный скрупулёзный, а значит, и достаточно объёмный анализ всех вариантов как авторских знаков, так и эмблем на гравюрах 12,13,18 и 19 и в составе букв “Ч” и “Я”.
Таким образом, говорить о каком-то там гербе на скориновских гравюрах не приходится, так как подобная достаточно вольная трактовка одного и того же герба должна была восприниматься как оскорбление чести и достоинства армигера (гербовладельца). Но то, что недопустимо в отношении герба, вполне правомерно в отношении авторского знака, пусть и геральдического типа. Следовательно, вполне очевидно, что постоянно варьируя легко узнаваемый сюжет затмения солнца, автор знака не только подчеркнул его принципиальное отличие от родового герба, но и отметил чрезвычайное событие своей жизни – рождение в день частичного солнечного затмения, что и подметил в своё время Н.Н.Щекотихин.
Правда, предположенная им дата рождения Франциска – март 1486 года – при всей своей соблазнительности не столь очевидна, как хотелось бы это приверженцам такой датировки. Суть момента в том, что формально убедительному утверждению – солнечное затмение 1486 года могло наблюдаться (при ясной погоде) и в Полоцке – противостоит обоснованное замечание Г.П.Лебедева о том, что бакалавром выпускник Ягеллоннской академии (университета), кстати, как и выпускник Пражской, мог стать не менее, чем в 22-24 года [6]. В этой связи им приведена более ранняя дата рождения Скорины – около 1482-1484 года - из которой вытекает, что в Краковскую академию он поступил не восемнадцатилетним юношей и тем более не четырнадцатилетним подростком, а вполне молодым человеком 20ти-22х лет. Однако это мнение почему-то не нашло понимания. Так, Г.Я.Голенченко твёрдо придерживается даты рождения Франциска около 1490 года или чуть ранее на основании того, что в акте Падуанского университета 1512 года Скорина назван “молодым человеком”, а в документах 20-30-х годов XVI века его называли зрелым мужчиной [1,с.86-87]. Однако упомянутые взаимоисключающие версии даты рождения учёного содержат и рациональные аргументы: авторский знак во всех вариантах отражает сюжет частичного солнечного затмения, возведение в степень бакалавра в ряде европейских академий осуществлялось для соискателей не моложе 22-24-х лет, а также, пусть и косвенное, но достоверное приведение возраста Просветителя в ряде прижизненных документов. Как следствие, напрашивается вывод о практической нереальности определить наиболее вероятный год рождения Скорины в условиях разнобоя бесспорных доводов.
Однако, на наш взгляд, это не так. Как бы там ни было, доминирующим аргументом из вышеприведённых является “правило возраста”, выявленное, как отметил Г.П.Лебедев, учёными Пражского университета А.Я.Юнгманом и Г.Гольнером. Этому правилу, между прочим, не противоречит аргументация Г.Я.Голенченко: если бакалавру Скорине в 1506 году действительно было уже 22-24 года, то в 1512 году в учёную степень доктора медицины был возведён магистр медицины 28-30 лет, то есть без каких-либо натяжек ещё вполне “молодой человек”. Причём пока ещё неженатый, а в 20-х-30-х годах XVI века он уже явно “зрелый мужчина”. Приемлимым представляется и аргумент с сюжетом солнечного затмения. Г.Я.Голенченко справедливо отметил, что в версии Н.Н.Щекотихина не приняты в расчёт другие затмения последней четверти XV века, которые могли наблюдаться в Полоцке [1,с.86]. Частично этот недостаток устранён Е.Л.Немировским, который, со ссылкой на работу Д.О.Святского 1915 года, привёл приемлимые даты ещё двух солнечных затмений: 1487 и 1491 годов [3,с.156]. Однако и им не упомянуты возможные затмения в важном промежутке - 1481-1485 годов. Следовательно, установление факта видимого частичного затмения в Полоцке в названный период практически сняло бы вопрос о дате рождения знаменитого Полочанина (Попутно отметим, что В.В.Агиевичем, со ссылкой на работу того же Д.О.Святского, приведена дата частичного затмения 1485 года, которое могло наблюдаться в Смоленске [7,с.232]).
Объясним и вопрос католического имени православного русина. По большому счёту он вообще не нуждается в обсуждении, так как сам Скорина однозначно определил свою принадлежность и к православию: “Положив есми в сих книгах образци храму господня, и сосудов его и дому царева, еже ставил ест Саломон-царь, а то для того, абы братия моя русь, люди посполитые, чтути могли ясней разумети” [8,с.37], и к русскому народу, например: “Я, Францишек, Скоринин сын с Полоцька, в лекарских науках доктор, повелел есми Псалтырю тиснути рускыми словами, а словенскым языком…наболей с тое причины, иже мя милос-тивый бог с того языка на свет пустил” [там же,с.18] или: “Аз теже напред богу в троици единому ко чти и своему прироженому рускому языку…выложил и сию книгу Есфер” [там же,с.71]. Тем не менее, регулярно появляются статьи с назойливыми заголовками типа: “Францыск Скарына – праваслаýныцi католiк? Фрагмент украiнскага скарыназнаýства”,”Цi мог Скарына быць пратэстантам?” и так далее. Основой подобным заполошным публикациям служит католическое имя православного учёного-энциклопедиста. Вместе с тем эту конфессиональную противоестественность исследователи пока не смогли непротиворечиво объяснить, так как конфессиональная обстановка в Полоцке на рубеже XV-XVI веков анализировалась лишь с позиции “талерантнасцi ýлады”, что далеко от истины.
Хорошо известно, что именно на этот период пришлись две войны 1492-1494 и 1500-1503 годов Литвы с Московской Русью с явным конфессиональным окрасом, кстати, между достаточно близкими родственниками: и Александр Казимирович, и Иван III Васильевич были как Рюриковичами, так и Гедеминовичами. Иван III – внук Софьи Витовтовны, а происхождение Гедеминовичей от Рюриковичей историческая наука ещё не научилась отрицать. При этом любопытно, что в промежутке между войнами Александр Казимирович и вовсе стал зятем Ивана Ш. А характерной особенностью высоких воевавших сторон было то, что первый из них был ревностным католиком, а второй – последовательным православным. И естественно, что в русском Полоцке продолжалось активное наступление католицизма на православие: наместниками со второй половины XV века назначались исключительно католики-неполочане [9,с.29-30].Так, в частности, на рубеже XV-XVI веков – Ян Юрьевич Заберезинский (март 1490-июль 1496), Юрий Пацевич (июль 1496-1501) и Станислав Глебович (1501-около 1504, далее до 1513 года воевода) [3,с.146-147;10,с.524]; главный храм города - Святая София- был перестроен в храм оборонного типа, причем в западном стиле [11,с.62] (версия А.Н.Кушнеревича о незначительной перестройке храма вназванный период в своей основе гадательна [12,с.79], что и привело её автора к поспешному выводу); в 1498 году особым привилеем Великого князя Александра в город были призваны католические монахи бернардины [13,с.2;14,с.251], которым в том же году привилеем на Магдебургское право были неоправданно даны привилегии, равные привилегиям абсолютного большинства православных жителей города. Характерно, что уже в следующем году на одном из городских документов (полоцкой грамоте № 232 от 27.08.1499) появилась печать с изображением аббата-миссионера на борту военного когга XV века [15] и латинской легендой, в тексте которой название Полоцка приведено в полонизированном варианте – “Плоцк”. Последнее позволяет считать, что известный документ Краковской академии 1504 года, упоминающий имя Франциска из Плоцка, не содержит ошибки, а отражает факт применения в Польше полонизированного названия Полоцка. Кроме того очевидно возникновение этого полонизма не в светской, а в конфессиональной среде – среде полоцких бернардинов-обсервантов, которым приписывается обучение юного Франциска латыни. Но это явное недоразумение, так как в целом бернардины не блистали в области просвещения [16,с.80], а бернардины-обсерванты, в частности, в отличие от бернардинов-конвентуалов, вообще не занимались просвещением населения. А их миссионерская деятельность была так приукрашена орденским хронистом [3,с.162], что вызвала обоснованные подозрения у исследователей [12,с.2]. И действительно, акция по переходу православного населения Полотчины в католичество была столь неэффективной, что, не только попала в текст папской буллы от 23 августа 1501 года [там же], но и вынудила Великого князя разрешить в 1505 году полоцким бернардинам от его имени карать отступников от новой веры [17,с.5-6]. Последнее прямо указывает на главную причину, по которой Скорина, обращённый в католичество лишь в отчётах бернардинов, и при поступлении в Краковскую академию, и в период книгоиздательства называл себя Франциском, не упоминая своё православное имя. Да и высокая цель его литературной деятельности - “послужить простым руским людям, помочь им “познать мудрость и науку”, учить простых людей,”абы, научившиеся мудрости, добро жили на свете” [16.с.201] - сдерживала целеустремлённого Полочанина от пустого бравирования своим православным именем в преимущественно католической среде.
Поэтому гораздо важнее попытаться выянить истоки просветительской цели Франциска Скорины, тем более, что данный сюжет скоринианы является практически неизученным. В этой обширнейшей теме главными являются два взаимосвязанных вопроса:”был ли знаком юный Франциск с печатными книгами до поступления в Краковскую академию?” и, если “да”, то “какие из них произвели на подрастающего гения жизнеопределяющее впечатление?” Здесь очевидна важная особенность второго вопроса: сама его постановка не только является ключом к будущему точному ответу на него, но и требует бесспорных доказательств утвердительного ответа на первый. В этой связи можно с удовлетворением отме-тить, что данные для таких доказательств начинают накапливаться. К ним в первую очередь относится упомянутая нами ремарка И.И.Григоровича относительно сообщения базилианина Игнатия Стебельского о существовании типографии в полоцком монастыре Иоанна Предтечи на Острове [18]. Не менее важным оказывается и описание А-Г.К.Киркором факта открытия краковским библиографом Эстрейхером того, что Триодь Цветная Швайпольт Фиоля и немца Франка была напечатана в 1483 году [19,с.99]. Примыкающим к нему является и туманный пассаж А.К.Кавко о демонстрации на региональной выставке старины имени Франтишка Скорины в Минске в 1918 году молитвенника Швайпольт Фиоля 1491 года с загадочной пометкой “из Полоцка” [20,с.138].
Таким образом, детальный анализ вышеупомянутых сведений И.Стебельского, А-Г. К.Киркора и А.К.Кавко позволит значительно расширить научные представления как об истоках просветительского подвижничества Франциска Скорины, так и русской культуре Полоцка XV-XVI да и XIX-XX веков.
Литература
1. Галенчанка Г.Я. Фрацыск Скарына – беларускi i усходнеславянскi першадрукар.-Мн.: Навука i тэхнiка, 1993.-280с.
2. Лебедзеý Г.П. Велiчяго здзяйсненняý ”Лiтаратура i мастацтва”, №39(3449) за 30.09.1988.-с.5-8.
3. Немировский Е.Л. Франциск Скорина: Жизнь и деятельность белорусского просве-тителя. – Мн.: Маст. Лiт.,1990.-597с.
4. Православный церковный календарь.1995.-Издательский отдел Московского Патриархата,1994.-112с.
5. Гравюры Францыска Скарыны/Складанне i тэскт Л.Ц.Баразны, 2-е выд.-Мн.:”Беларусь”,1990.-192с.
6. Лебедзеý Г.Я. Пуцявiны вялiкага палачанiна.Новыя адшуканнi з бiяграфii Францыс-ка Скарыны ”Вiцебскi рабочы”, № 175(18659)
за 12.09.1190.-с.4.
7. Агiевiч У.У. Сiмволiка гравюры Скарыны.-Мн.: Бел. Навука,1999.- 320с.
8. Скарына Ф. Творы:Прадмовы, сказаннi, пасляслоýi, акафiсты, пасхалiя/Уступ. арт., падрыхт. тэкстаý, камент., слоýнiк
А.Ф.Коршунава, паказальнiкi А.Ф.Коршунава, В.А.Чамя-рыцкага.-Мн.: Навука тэхнiка,1990.-207с.
9. Варонiн В.В. Палiтычны лад Полацкага ваяводства ý першай палове XVI ст.//Бе-ларускi гiстарычны агляд.Том 5.Сшытак 1(8).
Чэрвень1998.-с.27-64.
10. Насевiч В.Л. Полацкае ваяводства/Энцыклапедыя гiсторыi Беларусi: У 6т. Т.5. М – Пуд/Берус. Энцыкл.; Рэдкал.: Г.П.Пашкоý
(галоýны рэд.) i iнш.; Маст. Э.Э.Жакевiч. – Мн.: БелЭн, 1999. – с.524-525.
11. Ткачоý М.А. Замкi Беларусi (XIII – XVII стст.). Мн.: Полымя, 1977. – 84с.
12. Кушнеревич А.Н. Храм или цитадель?”Родина”(М.), № 6,2007. – с.76-80.
13. Варонiн В.В. “Народ нам верны, але ý веры схiзматык”//”Беларуская мiнýшчына”, № 4, 1996. – с. 2-3.
14. Варонiн В.В. Тарасаý Сяргей В. Полацк IX – XVII стст.//Беларускi гiстарычны агляд. Том 7. Сшытак 1(12). Чэрвень 2000. – с.246 – 254.
15. Трофимов А.И. Фрациск Скорина, бернардины, латынь//”Вестник культуры”, № 4(35), 2006. – с.4.
16. Владимиров Л.И. Всеобщая история книги. М.: Книга,1988. – 312с.
17. Прашковiч М.I. Францiшак Скарына – беларускi першадрукар. Пад рэдакцыяй д. г. н. З.Ю. Капысскага. – Мн.: Народная асвета,
1970. – 96с.
18. Трофимов А.И. Фрациск Скорина, бернардины, латынь//”Вестник культуры”, № 3(34), 2006. – с.5.
19. Живописная Россия. Отечество наше в его земельном, историческом, племенном, экономическом и бытовом значении.
Литовское и Белорусское Полесье. Репринтное воспроизведение издания 1882 года. – Мн.: БелЭн, 1993. – 550с.
20. Каýка А.К. Што чытаý Скарына?//История книги, книжного дела и библиографии в Белоруссии (сборник статей). Мн.:
Цнб им. Я.Коласа АН СССР, 1986. – 189с.
Комментариев нет:
Отправить комментарий